Нагорнов Николай Николаевич. Рядовой, пулеметчик В/ч пп 44585, 56-я гвардейская ДШБр (г. Гардез, провинция Пактия)
11.05.1964 – 27.07.1984
Спасая других...
В армию Николая Нагорнова призвали 30 сентября 1982 года. Когда поезд увозил его из Кузнецка, стояла еще ясная погода, но уже задували прохладные ветры, по вечерам без куртки было уже холодновато. А через несколько дней он попал в жаркое лето, под палящие лучи южного узбекского солнца. Карантин проходил в Фергане. Его определили пулеметчиком, даже дали возможность ознакомиться с материальной частью – пулеметами РПК и ПК и потратить на стрельбище с десяток патронов. Потом, после присяги, весь карантин стали по утрам вывозить на поля ближайших колхозов собирать коробочки с хлопком, оставшиеся на кустах или упавшие на землю после уборки. Так два месяца в полях и прокантовались. Правда, оказалось, что зимой здесь тоже несладко: дуют холодные, пронзительные ветра, порой с мелким противным снегом.
Сержанты-инструкторы только посмеивались:
– Там, за речкой, еще настреляетесь! С автоматами будете спать и умываться!
Молодежь, конечно, такая боевая подготовка мало радовала, но кого в армии интересовало их мнение? Поэтому парни обрадовались, когда вернулись в учебный лагерь и услышали о командировке в «дружественный Афганистан на защиту Апрельской революции». С этого момента события замелькали как в калейдоскопе: погрузка в тентованные грузовики, долгая тряска на дороге, ревущий моторами Ташкентский аэродром, потом ровный гул турбин транспортника, снова аэродром, только Кабульский, опять самолет, только поменьше, и все – они в Гардезе, в расположении прославленной 56-й гвардейской десантно-штурмовой бригады.
Бригада располагалась на довольно обширном каменистом плато, раскинувшемся на высоте 2400 метров над уровнем моря. Со всех сторон равнину обступали высокие горы, часть вершин которых белела снеговыми шапками, не тающими даже летом. Западнее военного городка уступом ниже лежало еще одно плато, на котором раскинулся неоглядным лабиринтом глиняных дувалов город Гардез, центр провинции Пактия. Среди дувалов виднелась группа двухэтажных зданий, в которых располагались местные органы власти, а также советские советники, обучавшие бойцов царандоя.
Оперативного обеспечения, 1 и 4-й десантно-штурмовые батальоны, по периметру размещалось боевое охранение из артиллерийских батарей артдивизиона 122-миллиметровых гаубиц, батареи реактивных установок «Град» и минометных рот. 3-й батальон дислоцировался в Бараках, а 2-й – в Кандагаре.
Пулеметчика Нагорнова зачислили в состав 11-й роты 4-го батальона. Первое время молодых солдат на «боевые» не посылали, давали время адаптироваться и осмотреться. Впрочем, эти понятия предполагали не бесцельное хождение по лагерю, а выполнение различных дембельских и сержантских заданий в промежутках между строевыми и полевыми занятиями.
Оказалось, что зима здесь достаточно суровая, в декабре – феврале морозы доходят до минус 15, с гор дуют сырые, пронзительные ветра, порой с мокрым снегом. Частые оттепели быстро превращают снег в буро-коричневую слякоть.
Солдаты размещались в утепленных палатках. В сборно-щитовых модулях располагались офицерская и солдатская столовые, медсанчасть, общежитие для офицеров и прапорщиков. Кое-где в палатках были настелены деревянные полы, но в основном они были земляные. Солдаты спали на двухъярусных кроватях. С наступлением холодов на каждую палатку выделялось по две печки-«буржуйки». Топить их, добывать топливо, следить за теплом внутри палатки и было зимой основной обязанностью молодых солдат. Топили дровами или углем. С дровами в здешних местах было туго. С «боевых» солдаты привозили местные деревья с очень твердой, тяжелой древесиной, которая с трудом поддавалась пиле и топору. Но горела хорошо, издавая приятный сандаловый запах. Уголь же был мелкий, пыльный, разжигать его было тяжело, тепла давал мало, зато сам истопник похож был на трубочиста, вылезшего из трубы.
Поэтому десантники придумали свою рационализацию (зачинателем была авторота): вытаскивали из печек тяжелые чугунные колосники, вставляли туда каски, заливали солярку и поджигали. Печка разогревалась быстро, жара давала много, хотя случались и пожары по недосмотру или из-за усталости истопников. Но, как шутили десантники, кто не загорится, тот и не согреется!
Конечно, «духов» злило соседство шурави. Они регулярно обстреливали боевое охранение из стрелкового оружия, а по самому лагерю иногда наносили ракетные удары из переносных установок. Когда Николай первый раз попал под такой обстрел, его больше разбирало любопытство, чем страх. Услышав грохот, он первым выскочил из палатки (как раз дежурил у печки), остановился, пытаясь сообразить, что к чему. В этот момент метрах в пятидесяти от него недалеко от соседней палатки взметнулся столб ярко-белого пламени, ухнул трескучий взрыв. Нагорнов плюхнулся на землю, закрыв руками голову. Но ничего не произошло, хотя сразу вспомнился рассказ ротного о том, что фосфорный снаряд при взрыве способен выжечь все в радиусе тридцати метров.
Когда обстрел прекратился, Николай подошел к месту разрыва снаряда. Там даже не было воронки: в земле торчал еще дымившийся, искореженный обломок алюминиевой трубы с какими-то иероглифами на боках. Кто-то из десантников пошутил:
– Видно, китайцы «духам» бракованный товар сплавляют! Даже взорваться толком не может!
Может, и бракованный, только капли горящего фосфора в той палатке двух бойцов все же достали, а одного сильно обожгли...
А потом начались выходы на «боевые» в горы. Как правило, согласно боевому порядку при движении отделения или взвода Нагорнов со своим ПК шел следом за сапером, проверявшим тропу, или замыкал цепочку десантников. Иногда, если рота шла в ночную засаду на перехват каравана, он менял у оружейников свой ПК на РПК. Хотя тот имел меньшую скорострельность и отличался от «калаша» только длиной ствола да рожком на 45 патронов, зато на нем были специальные насадки под крепление прицела для ночной стрельбы. Это позволяло бить «духов», как говорится, влет. А стрелять Николай научился так, что ребята его зауважали.
За полтора года службы в Афганистане Нагорнов принял участие в двадцати боевых операциях, большинство из которых оборачивались стрельбой и яростными схватками с «духами». Один Алихейль чего стоит! А ведь еще были не менее жаркие выходы в район Бараков, Ургуна, под Кабул. Все это закалило Нагорнова, позволило хорошо освоить науку выживания: заметить врага, выстрелить первым и вовремя укрыться от ответного выстрела.
В конце июля 1984 года 4-й десантно-штурмовой батальон на БМД и БТР прошел ускоренным маршем по кабульской дороге. Миновав Баракибарак, свернул влево, на грунтовку, ведущую в провинцию Вардак. Достигнув намеченного ущелья, десантники спешились и разделились. 10-я рота пошла по правому тактическому гребню хребта вдоль ущелья. 11-я – по левому, рота и артбатарея остались ждать сигнала, чтобы войти в ущелье и атаковать в лоб кишлак, в котором, по данным авиаразведки, остановился на дневку большой караван мятежников с сильной охраной, шедший из Пакистана к отрядам, действовавшим в провинции Газни. По замыслу комбата, две роты должны были незаметно обойти кишлак, взять его в кольцо и не позволить «духам» уйти в горы.
Но душманские наблюдатели засекли движение 11-й роты. Крупный отряд моджахедов незаметно вышел из кишлака и атаковал десантников на марше. Те приняли бой, но, попав в окружение, отступили к горной вершине и заняли круговую оборону.
...Нагорнов бил и бил из пулемета по «духам», прикрывая отход к высоте десантников. Он занял довольно удобную позицию на скальном выступе и вел огонь сверху по бородатым «духам» в чалмах и накидках, перебегавшим от камня к камню, что-то истошно оравшим и азартно палившим из автоматов и «буров» по шурави. Но пулемет Николая вносил заметные коррективы в их планы и заставлял то и дело залегать и даже отползать, прячась от беспощадных пуль.
Рядом с Нагорновым лежали еще три десантника и вели огонь из автоматов. Эхо стрельбы, многократно отражаясь в горах, рождало такую какофонию, что закладывало уши. Зло прищурившись, вжав приклад в плечо, Николай, сотрясаясь всем телом в такт отдачи пулемета, короткими очередями бил по врагу. К каменной гряде метрах в двадцати ниже скального выступа, отстреливаясь, отбегали двое последних десантников. Один из них лихо проскочил между двумя валунами. Второй не успел, свалился метрах в пяти от спасительной преграды. Дрогнуло сердце Николая: убит?! Нет, шевельнулся, пытается ползти, значит, ранен. Надо выручать парня!
Решение пришло сразу. Нагорнов наклонился к ближайшему десантнику и крикнул почти в ухо:
– Возьми пулемет, прикрой меня! Я его вытащу!
Десантник кивнул:
– Прикроем! Жми, Колян!
Нагорнов ползком спустился со скального выступа, прополз до каменной гряды: над ним так и щелкали пули, похоже, «духи» сюда подтянули снайперов. А эти гады били метко, похлеще наших! И все же он сумел миновать гряду и подползти к раненому: тот был ранен в грудь и руку, лежал без сознания. Николай наскоро перевязал его и потащил за собой, приговаривая: «Потерпи, браток, сейчас я тебя вытяну!»
Он прополз метра три. В этот миг страшная боль с силой рванула ногу, ожгло страшным дробящим ударом. Вспучилась брючина, смешавшись с кровью и мясом. Николай вскрикнул, застонал, чувствуя, как темнеет в глазах от нестерпимой боли, все же сумел достать из плечевого кармана индпакет и шприц-тюбик промедола. Сам сделал себе укол, потом кое-как перетянул рану. Но белый бинт тут же набухал и багровел от хлещущей из артерии крови.
Бойцы на выступе все это видели, но снайперы словно озверели, палили так, что голову не подымешь. Тем не менее один из десантников, прихватив пару ручных гранатометов, сумел сползти и добраться до каменной гряды. Оттуда пальнул из «мухи» по позициям «духов». Среди камней грохнул взрыв, послышались крики. Боец поднял вторую «муху» и снова выстрелил и тут же, выронив трубу, схватившись рукой за шею, бессильно уткнулся лицом в камни. Когда к нему подползли десантники, он был уже мертв: пуля попала в шею...
...Душманские снайперы до самой темноты не давали подойти к раненым десантникам. По всему периметру окруженной вершины шел ожесточенный бой. «Вертушки» не могли подняться на такую высоту, десантникам приходилось отбиваться стрелковым оружием. К вечеру стали кончаться патроны и гранаты. Девять бойцов были уже ранены, несколько убиты.
И в этот момент позади «духов» дружно затрещали пулеметы и автоматы, заухали гранаты. Это, услышав шум боя за хребтом, на выручку подошла 10-я рота и с тыла ударила по душманам. Те, не принимая боя, поспешно отошли в горы. Только тогда десантники смогли добраться до раненых. Сердце Николая уже не билось: разрывная пуля перебила артерию, и он умер от большой потери крови...
За мужество и отвагу в бою рядовой Нагорнов был посмертно награжден орденом Красной Звезды. Похоронен на родине, на станции Елюзань Кузнецкого района.
Спасая других...
В армию Николая Нагорнова призвали 30 сентября 1982 года. Когда поезд увозил его из Кузнецка, стояла еще ясная погода, но уже задували прохладные ветры, по вечерам без куртки было уже холодновато. А через несколько дней он попал в жаркое лето, под палящие лучи южного узбекского солнца. Карантин проходил в Фергане. Его определили пулеметчиком, даже дали возможность ознакомиться с материальной частью – пулеметами РПК и ПК и потратить на стрельбище с десяток патронов. Потом, после присяги, весь карантин стали по утрам вывозить на поля ближайших колхозов собирать коробочки с хлопком, оставшиеся на кустах или упавшие на землю после уборки. Так два месяца в полях и прокантовались. Правда, оказалось, что зимой здесь тоже несладко: дуют холодные, пронзительные ветра, порой с мелким противным снегом.
Сержанты-инструкторы только посмеивались:
– Там, за речкой, еще настреляетесь! С автоматами будете спать и умываться!
Молодежь, конечно, такая боевая подготовка мало радовала, но кого в армии интересовало их мнение? Поэтому парни обрадовались, когда вернулись в учебный лагерь и услышали о командировке в «дружественный Афганистан на защиту Апрельской революции». С этого момента события замелькали как в калейдоскопе: погрузка в тентованные грузовики, долгая тряска на дороге, ревущий моторами Ташкентский аэродром, потом ровный гул турбин транспортника, снова аэродром, только Кабульский, опять самолет, только поменьше, и все – они в Гардезе, в расположении прославленной 56-й гвардейской десантно-штурмовой бригады.
Бригада располагалась на довольно обширном каменистом плато, раскинувшемся на высоте 2400 метров над уровнем моря. Со всех сторон равнину обступали высокие горы, часть вершин которых белела снеговыми шапками, не тающими даже летом. Западнее военного городка уступом ниже лежало еще одно плато, на котором раскинулся неоглядным лабиринтом глиняных дувалов город Гардез, центр провинции Пактия. Среди дувалов виднелась группа двухэтажных зданий, в которых располагались местные органы власти, а также советские советники, обучавшие бойцов царандоя.
Оперативного обеспечения, 1 и 4-й десантно-штурмовые батальоны, по периметру размещалось боевое охранение из артиллерийских батарей артдивизиона 122-миллиметровых гаубиц, батареи реактивных установок «Град» и минометных рот. 3-й батальон дислоцировался в Бараках, а 2-й – в Кандагаре.
 |
Пулеметчика Нагорнова зачислили в состав 11-й роты 4-го батальона. Первое время молодых солдат на «боевые» не посылали, давали время адаптироваться и осмотреться. Впрочем, эти понятия предполагали не бесцельное хождение по лагерю, а выполнение различных дембельских и сержантских заданий в промежутках между строевыми и полевыми занятиями.
Оказалось, что зима здесь достаточно суровая, в декабре – феврале морозы доходят до минус 15, с гор дуют сырые, пронзительные ветра, порой с мокрым снегом. Частые оттепели быстро превращают снег в буро-коричневую слякоть.
Солдаты размещались в утепленных палатках. В сборно-щитовых модулях располагались офицерская и солдатская столовые, медсанчасть, общежитие для офицеров и прапорщиков. Кое-где в палатках были настелены деревянные полы, но в основном они были земляные. Солдаты спали на двухъярусных кроватях. С наступлением холодов на каждую палатку выделялось по две печки-«буржуйки». Топить их, добывать топливо, следить за теплом внутри палатки и было зимой основной обязанностью молодых солдат. Топили дровами или углем. С дровами в здешних местах было туго. С «боевых» солдаты привозили местные деревья с очень твердой, тяжелой древесиной, которая с трудом поддавалась пиле и топору. Но горела хорошо, издавая приятный сандаловый запах. Уголь же был мелкий, пыльный, разжигать его было тяжело, тепла давал мало, зато сам истопник похож был на трубочиста, вылезшего из трубы.
Поэтому десантники придумали свою рационализацию (зачинателем была авторота): вытаскивали из печек тяжелые чугунные колосники, вставляли туда каски, заливали солярку и поджигали. Печка разогревалась быстро, жара давала много, хотя случались и пожары по недосмотру или из-за усталости истопников. Но, как шутили десантники, кто не загорится, тот и не согреется!
Конечно, «духов» злило соседство шурави. Они регулярно обстреливали боевое охранение из стрелкового оружия, а по самому лагерю иногда наносили ракетные удары из переносных установок. Когда Николай первый раз попал под такой обстрел, его больше разбирало любопытство, чем страх. Услышав грохот, он первым выскочил из палатки (как раз дежурил у печки), остановился, пытаясь сообразить, что к чему. В этот момент метрах в пятидесяти от него недалеко от соседней палатки взметнулся столб ярко-белого пламени, ухнул трескучий взрыв. Нагорнов плюхнулся на землю, закрыв руками голову. Но ничего не произошло, хотя сразу вспомнился рассказ ротного о том, что фосфорный снаряд при взрыве способен выжечь все в радиусе тридцати метров.
Когда обстрел прекратился, Николай подошел к месту разрыва снаряда. Там даже не было воронки: в земле торчал еще дымившийся, искореженный обломок алюминиевой трубы с какими-то иероглифами на боках. Кто-то из десантников пошутил:
– Видно, китайцы «духам» бракованный товар сплавляют! Даже взорваться толком не может!
Может, и бракованный, только капли горящего фосфора в той палатке двух бойцов все же достали, а одного сильно обожгли...
А потом начались выходы на «боевые» в горы. Как правило, согласно боевому порядку при движении отделения или взвода Нагорнов со своим ПК шел следом за сапером, проверявшим тропу, или замыкал цепочку десантников. Иногда, если рота шла в ночную засаду на перехват каравана, он менял у оружейников свой ПК на РПК. Хотя тот имел меньшую скорострельность и отличался от «калаша» только длиной ствола да рожком на 45 патронов, зато на нем были специальные насадки под крепление прицела для ночной стрельбы. Это позволяло бить «духов», как говорится, влет. А стрелять Николай научился так, что ребята его зауважали.
За полтора года службы в Афганистане Нагорнов принял участие в двадцати боевых операциях, большинство из которых оборачивались стрельбой и яростными схватками с «духами». Один Алихейль чего стоит! А ведь еще были не менее жаркие выходы в район Бараков, Ургуна, под Кабул. Все это закалило Нагорнова, позволило хорошо освоить науку выживания: заметить врага, выстрелить первым и вовремя укрыться от ответного выстрела.
В конце июля 1984 года 4-й десантно-штурмовой батальон на БМД и БТР прошел ускоренным маршем по кабульской дороге. Миновав Баракибарак, свернул влево, на грунтовку, ведущую в провинцию Вардак. Достигнув намеченного ущелья, десантники спешились и разделились. 10-я рота пошла по правому тактическому гребню хребта вдоль ущелья. 11-я – по левому, рота и артбатарея остались ждать сигнала, чтобы войти в ущелье и атаковать в лоб кишлак, в котором, по данным авиаразведки, остановился на дневку большой караван мятежников с сильной охраной, шедший из Пакистана к отрядам, действовавшим в провинции Газни. По замыслу комбата, две роты должны были незаметно обойти кишлак, взять его в кольцо и не позволить «духам» уйти в горы.
Но душманские наблюдатели засекли движение 11-й роты. Крупный отряд моджахедов незаметно вышел из кишлака и атаковал десантников на марше. Те приняли бой, но, попав в окружение, отступили к горной вершине и заняли круговую оборону.
...Нагорнов бил и бил из пулемета по «духам», прикрывая отход к высоте десантников. Он занял довольно удобную позицию на скальном выступе и вел огонь сверху по бородатым «духам» в чалмах и накидках, перебегавшим от камня к камню, что-то истошно оравшим и азартно палившим из автоматов и «буров» по шурави. Но пулемет Николая вносил заметные коррективы в их планы и заставлял то и дело залегать и даже отползать, прячась от беспощадных пуль.
Рядом с Нагорновым лежали еще три десантника и вели огонь из автоматов. Эхо стрельбы, многократно отражаясь в горах, рождало такую какофонию, что закладывало уши. Зло прищурившись, вжав приклад в плечо, Николай, сотрясаясь всем телом в такт отдачи пулемета, короткими очередями бил по врагу. К каменной гряде метрах в двадцати ниже скального выступа, отстреливаясь, отбегали двое последних десантников. Один из них лихо проскочил между двумя валунами. Второй не успел, свалился метрах в пяти от спасительной преграды. Дрогнуло сердце Николая: убит?! Нет, шевельнулся, пытается ползти, значит, ранен. Надо выручать парня!
Решение пришло сразу. Нагорнов наклонился к ближайшему десантнику и крикнул почти в ухо:
– Возьми пулемет, прикрой меня! Я его вытащу!
Десантник кивнул:
– Прикроем! Жми, Колян!
Нагорнов ползком спустился со скального выступа, прополз до каменной гряды: над ним так и щелкали пули, похоже, «духи» сюда подтянули снайперов. А эти гады били метко, похлеще наших! И все же он сумел миновать гряду и подползти к раненому: тот был ранен в грудь и руку, лежал без сознания. Николай наскоро перевязал его и потащил за собой, приговаривая: «Потерпи, браток, сейчас я тебя вытяну!»
Он прополз метра три. В этот миг страшная боль с силой рванула ногу, ожгло страшным дробящим ударом. Вспучилась брючина, смешавшись с кровью и мясом. Николай вскрикнул, застонал, чувствуя, как темнеет в глазах от нестерпимой боли, все же сумел достать из плечевого кармана индпакет и шприц-тюбик промедола. Сам сделал себе укол, потом кое-как перетянул рану. Но белый бинт тут же набухал и багровел от хлещущей из артерии крови.
Бойцы на выступе все это видели, но снайперы словно озверели, палили так, что голову не подымешь. Тем не менее один из десантников, прихватив пару ручных гранатометов, сумел сползти и добраться до каменной гряды. Оттуда пальнул из «мухи» по позициям «духов». Среди камней грохнул взрыв, послышались крики. Боец поднял вторую «муху» и снова выстрелил и тут же, выронив трубу, схватившись рукой за шею, бессильно уткнулся лицом в камни. Когда к нему подползли десантники, он был уже мертв: пуля попала в шею...
...Душманские снайперы до самой темноты не давали подойти к раненым десантникам. По всему периметру окруженной вершины шел ожесточенный бой. «Вертушки» не могли подняться на такую высоту, десантникам приходилось отбиваться стрелковым оружием. К вечеру стали кончаться патроны и гранаты. Девять бойцов были уже ранены, несколько убиты.
И в этот момент позади «духов» дружно затрещали пулеметы и автоматы, заухали гранаты. Это, услышав шум боя за хребтом, на выручку подошла 10-я рота и с тыла ударила по душманам. Те, не принимая боя, поспешно отошли в горы. Только тогда десантники смогли добраться до раненых. Сердце Николая уже не билось: разрывная пуля перебила артерию, и он умер от большой потери крови...
За мужество и отвагу в бою рядовой Нагорнов был посмертно награжден орденом Красной Звезды. Похоронен на родине, на станции Елюзань Кузнецкого района.